в статье рассматриваются некоторые принципиальные аспекты таких научно-криминалистических категорий, как механизм расследования преступления и криминалистическая методика. При этом механизм представлен по отношению к криминалистической методике, как разделу криминалистики, так и как к частной криминалистической методике расследования отдельного вида преступления. Подготовка и написание статьи обусловлено часто встречающимися различиями в понимании категории механизм расследования, что иногда можно встретить в научных публикациях и изданиях
механизм расследования преступлений, частная методика расследования преступления, криминалистическая методика, криминалистическая характеристика отдельного вида преступления, криминалистическая методика расследования преступления
Развитие криминалистики как науки немыслимо без интерактивных процессов между учеными, которые прилагают свои интеллектуальные способности для решения стоящих перед ней задач. Общение, которое для этого необходимо, может сопровождаться согласием с предлагаемыми тезисами или высказыванием противоположных точек зрения, опровержением мнений других ученых. В результате такой дискуссии должно формироваться знание на более высоком уровне, его общего принятия в научных кругах. Для того что бы знание стало общепринятым, ему перед этим, как правило, предстоит выдержать путь принятия большинством участников дискуссии. На основании этого результата, отталкиваясь от сформированного таким образом знания, возможно появление новых тезисов и гипотез как проявление действия диалектических законов развития, подразумевающих синтез тезиса и антитезиса. Этот процесс имеет одно важное условие, без которого эффективность его невозможно представить. Язык, который используется для распространения в научной среде полученных в результате исследований полезных результатов, должен при этом пониматься одинаково всеми участниками дискуссии.
В свое время Р.С. Белкин высказывал свою озабоченность в связи с тенденциями формирования языкового барьера между российскими и украинскими учеными [1 с. 18, 2]. Однако, такого рода проблему еще возможно решить при переводе с одного национального языка на другой. Значительно сложнее устранить сложности, возникающие при разном понимании определенного термина носителями одного национального языка общения. Это, прежде всего, касается тезауруса – специальной терминологии. При этом отличия в понимании некоторых слов могут носить не характер нюанса, а иметь более принципиальные расхождения. В научных трудах нередко можно встретить, когда авторы, используя один и тот же термин, подразумевают за ним сильно отличающиеся понятия. В более ранних своих трудах Рафаил Самуилович писал о необходимости унификации языка криминалистики и даже предпринимал значительные меры к этому, создавая криминалистический словарь. Не смотря на предпринимаемые меры, проблема все равно остается актуальной, и, думается, это закономерно в современных условиях интенсивного развития научной мысли.
Прежде чем представить отличия методики расследования от механизма расследования, мы должны обратить внимание на принятое в широких кругах определение криминалистической методики, как раздела криминалистики, которое часто принято начинать формулировкой «система научных положений и разрабатываемых на их основе рекомендаций» [3 с. 359]. Так практические рекомендации отделяются от научных положений и не могут их содержать в себе. Этот тезис имеет значение для наших дальнейших рассуждений.
При изучении различных научных трудов ученых-криминалистов, мы не могли не заметить, что частная криминалистическая методика расследования преступлений иногда отождествляется учеными-криминалистами с механизмом расследования [4, с. 115]. И это вполне объяснимо и закономерно. Нельзя категорично назвать это ошибкой, так как данное мнение имеет множество справедливых предпосылок. Действительно, эти категории имеют множество схожих системных свойств. Во-первых, они относятся к исследованиям деятельности по расследованию преступлений, только механизм расследования преступления является объектом этих исследований, а методика – их результатом. Во-вторых, системы этих категорий имеют одинаковые структуры при выделении в них элементов в зависимости от отношения их к определенным этапам. Центральным элементом каждой из этих систем является следователь и его деятельность, только методика расследования видит в своей системе следователя как абстрактную преимущественно среднестатистическую фигуру, а следователь в механизме расследования является реальной личностью, существующим должностным лицом со своими характерными и зачастую неповторимыми особенностями. Для лучшего понимания здесь были бы уместны определенный и неопределенный артикли, не существующие в русском языке. В методике расследования к понятию следователь мог бы применяться неопределенный артикль, «а», а в механизме, соответственно, определенный «the», подразумевающий, что речь идет от конкретном существующем лице.
Различия в характерах феноменов, которые могут скрываться за этими терминами, можно также увидеть, если провести аналогию с различиями в понимании разными учеными сущности одного из элементов методики расследования – криминалистической характеристики преступлений. Как известно, одним из наиболее острых дискуссионных вопросов о данной научно-криминалистической категории является поставленная под сомнение Р.С. Белкиным в начале двухтысячных годов целесообразность ее существования в криминалистике, а также необходимость разработки теоретических положений о ней.
Часто корень этой проблемы заключается в определении, которое берется за основу авторами. Обычно все согласны с тем, что это, прежде всего, система данных об определенном виде преступлений. Из всех совершенных или совершаемых преступлений[1] для разработки криминалистической характеристики выделяется группа по определенным признакам. Она может иметь широкий охват или уменьшена при добавлении дополнительного признака. Непосредственным предметом такого рассмотрения является эмпирический материал, то есть он должен включать в себя совершенные в действительности преступления. Если мы станем моделировать мысленно любые механизмы преступлений, которые еще не совершались, но их можно себе представить, то для формирования криминалистической характеристики такой метод не даст положительных результатов, особенно, если мы вспомним о необходимости установления корреляционных связей между элементами. Поэтому криминалистическая характеристика должна формироваться на основании изучения эмпирического материала, однородность которого определяется на основании выбранных групповых признаков изучаемых преступлений. И чем обширнее будет представлен изучаемый материал, тем более релевантными получатся данные о корреляции.
Продолжать сужать или расширять группу рассматриваемых механизмов преступлений, добавляя к критериям классификации дополнительные признаки или убирая их, невозможно до бесконечности. Рано или поздно в таком случае мы придем к тому, что дальнейшее продолжение этого действия будет абсурдным и приведет к нулевому или отрицательному результату. Тогда мы станем рассматривать все совершенные в мире преступления, или придем к одному единственному. Так, например, если за отправную точку взять, криминалистическую характеристику хищений, то следующим шагом в сторону сужения может быть выбор одной из форм хищения, после которого рассматривать мы будем уже криминалистическую характеристику мошенничества. Добавляя в условия дополнительный признак жертвы этого преступления, мы еще сильнее сужаем круг рассматриваемых форм преступных деяний до мошенничества в отношении юридического лица. Далее, может стать мошенничество в отношении юридического лица с государственным участием в капитале. Элементы криминалистической характеристики такой группы преступления уже будут иметь свои характерные особенности, некоторые из которых присущи только этой группе. После этого, обращаясь к характеристике предмета хищения, группа исследуемых форм преступного посягательства будет ограничена, например, до хищения путем обмана или злоупотребления доверием материальных средств, выделенных в рамках осуществления инвестиционных проектов, совершенное в отношении юридического лица с государственным участием в капитале. И так может продолжаться до тех пор, пока не останется одно единственное преступление, отвечающее всем добавленным характеристикам в заданной формулировке условий. К его признакам может добавиться, например, конкретное место и время совершения. И тогда, выбранные условия не позволят говорить об обобщенности выявленных особенностей и корреляционных связях между элементами механизма такого преступления, что исключает возможность формирования криминалистической характеристики.
Так, если мы говорим об анализе эмпирического материала, без чего нельзя сформировать криминалистическую характеристику преступления, то рано или поздно, «отсекая от пирога куски и секторы», мы неизбежно придем к неделимому элементарному фрагменту, которым будет единичное преступление. Если после этого придумать дополнительные особенности, то мы либо придем к выводу о том, что таких преступлений не совершалось или просто опишем дополнительные особенности, присущие тому же самому, уже выделенному нами единичному преступлению.
И тут возникает вопрос о том, стоит ли вести речь о криминалистической характеристике этого единичного преступления, имея перед собой такой элементарный неделимый объект, и насколько это будет необходимо для достижения целей криминалистики и получения продукта для конечных потребителей данной науки. Если, определяя для себя, в своем понимании криминалистическую характеристику преступления, мы выбираем ее предназначением выдвижение версий при дефиците информации о преступлении, то ответ, по нашему мнению, будет однозначно отрицательный.
Мы можем охарактеризовать механизм отдельно взятого преступления. Некоторые сведения о нем могут позволить нам выдвинуть определенные версии без использования обобщенных данных о механизмах подобных преступлений (криминалистической характеристики). Эти вероятные суждения будут сделаны путем простых логических умозаключений, с предположением причинно-следственных связей между какими-то явлениями. Особенности личности преступника, его совершившего, способ его совершения и другие элементы его характеристики во многом будут присущи только рассматриваемому таким образом преступлению и не смогут помочь выдвигать версии при его расследовании на основании данных о криминалистической характеристике, только если мы не сравним их и не найдем в этом сравнении аналогию с другими подобными ему преступлениями, ранее расследованными и изученными. Но в таком случае мы будем их сравнивать с элементами опять же криминалистической характеристики группы преступлений однородных с ним.
Можно, охарактеризовав особенности этого преступления, и наводя их по методу индуктивного логического заключения, экстраполировать полученные данные на группу подобных преступлений для того, что бы выдвинуть для их расследования вероятные предположения о недостающих сведениях. Но если мы не нашли при исследовании особенностей элементов механизма этого преступления детерминантных связей между ними, то степень вероятности этих версий будет крайне низкой. Ни о какой корреляции речи идти не может, если мы исследовали только одно преступление, а не группу подобных ему.
Это не означает, что нет необходимости исследовать механизм одного отдельно взятого преступления, которое пока еще имеет уникальный характер, но может повториться с подобными признаками. Более того, такая необходимость высока, его исследование крайне важно для разработки рекомендаций по эффективному расследованию и, особенно, для криминалистической профилактики. Но в данном случае, мы должны говорить о характеристике особенностей элементов механизма отдельного преступления, а не о криминалистической характеристике. Назвать данные обобщенными, или, даже, типичными основываясь на исследовании единичного объекта, было бы неправильно. Аналогию с этим можно проследить при рассмотрении механизма расследования.
От этих рассуждений мы должны перейти в этом их контексте к методике расследования, одним из элементов которой как раз и является криминалистическая характеристика, предназначенная в первую очередь для рекомендаций по выдвижению наиболее вероятных версий. Разработка рекомендаций для расследования отдельного преступления, уже оконченного направлением в суд с обвинительным заключением, не имеет смысла, если мы не предполагаем её использования для достижения положительных результатов при расследовании однородного с ним преступления в будущем. Рекомендации, которые подойдут только к одному такому преступлению и ни к какому другому вероятному подобному случаю, банально бессмысленны, так же как и описание его характеристик, которые больше никогда не могут встретиться или их вероятность повторения в реальности ничтожно мала.
В этих рассуждениях можно рассмотреть границу, разделяющую два уровня научно-криминалистических знаний – эмпирический и теоретический [5]. На первом будут конкретные знания о существовавшем в действительности преступлении, на втором – абстрактные знания о механизмах однородных преступлений без конкретизации некоторых их особенностей, не имеющих значение для целей формирования методики расследования.
Удерживая в поле зрения эти два уровня криминалистического знания и обратившись ко второй стороне дихотомического объекта научного исследования криминалистики – механизму расследования преступления, мы увидим, что эта категория присутствует в сфере каждого из них. На эмпирическом уровне исследуется (существующий) в реальности механизм расследования реального преступления, на теоретическом формируются рекомендации по его расследованию и разрабатывается криминалистическая характеристика подобных преступлений, то есть знания о преступлении приобретают типичный характер, а о механизме расследования – рекомендуемый.
В своем убеждении мы полностью согласны с О.В. Челышевой, которая раскрывая понятие механизм расследования, привела ряд доводов к отграничению этого понятия от понятия методика расследования. Так, по ее мнению, отличия между ними заключаются в следующем:
1. частная методика формируется в результате проведения научных исследований,
2. частная методика в отличие от механизма расследования – это идеальная модель,
3. механизм расследования в свою очередь является не продуктом научных изысканий, а объектом исследований,
4. механизм расследования – это «то, как осуществляется расследование в данное время».
Исследователь на основании изучения механизма расследования разрабатывает наиболее эффективные рекомендации, составляющие в результате частную методику расследования [6, с. 191].
Наши представления об этих понятиях в целом соответствуют разработанным ею положениям. Но с некоторыми, представленными ею, тезисами мы можем согласиться с оговорками. Так, например, мы не в полной мере согласны с тем, что механизм расследования это всегда «то, как осуществляется расследование в данное время». На наш взгляд, рассуждая о механизме расследования, мы должны иметь в виду не только его состояние в определенный момент времени. Учитывая, в том числе то, что в механизме расследования существуют инвариантные элементы, не меняющие своей сущности на протяжении всего существования системы, например, структурного характера, мы должны подразумевать действие механизма расследования на протяжении всего предварительного следствия по уголовному делу. Это не смена множества механизмов, которые прекращают свое существование, уступая новым, а изменение состояний элементов одного механизма. У оконченного следствием уголовного дела остается свой механизм расследования, действие которого также прекратилось. Часть элементов этого механизма при этом естественным образом ушли в небытие, но некоторые из них сохранились. Кроме того, что такие объекты сами непосредственно могут быть подвержены исследованию, они могут носить следы воздействия на них других элементов, по которым можно исследовать особенности канувших в лету элементов механизма. При таком понимании механизма расследования, если к термину «механизм расследования» добавить «рекомендуемый» то полученное понятие во многом будет тождественным понятию частная методика расследования.
Кроме того, по нашему мнению, О.В. Челышева, относя методику расследования к идеальным моделям, думается, подразумевала абстрактный характер этой категории. Наши дальнейшие рассуждения об идеальных моделях и использование этого словосочетания позволяют более детально и подробно раскрыть причины нашего несогласия с этим тезисом. Механизм расследуемого следователем преступления формируется им на основании, (можно сказать – по образцу) идеальной модели механизма, которая перед этим должна сформироваться в его сознании как идея. Действительно в процессе такого моделирования может и должна участвовать методика или отдельные рекомендации, но сама методика в данном случае будет инструментом для формирования идеальной модели механизма расследования. Она представляется в такой системе как знания следователя о наиболее эффективных способах, приемах, методах и других рекомендуемых ему способах действий при расследовании преступления.
Еще одно существенное отличие частной криминалистической методики расследования преступления от механизма расследования, заключается в том, что последний не содержит научных положений, как основного элемента данной категории. Криминалистическая методика включает их по определению. Прежде всего, это опять же криминалистическая характеристика преступления, которая не входит в систему рекомендуемых действий по своей сути. Отсутствие в криминалистической характеристике частнометодических рекомендаций является основным аргументом тезиса о необходимости исключения ее из структуры частной методики расследования, поддерживаемого некоторыми учеными [7, 8 с. 129, 9 с. 63-67]. В этом есть некоторая доля справедливости, так как лицо, расследующее преступление, на которого в первую очередь ориентированы результаты разработки частной методики расследования отдельного вида преступлений, желает при ознакомлении с ними получить рекомендации для выбора наиболее эффективной модели поведения. Рассуждения научного характера его при этом, как правило, мало интересуют. Однако, часто бывает важнее получить не сами рекомендации, а данные, на основании которых они разработаны. Изучив типичные особенности механизма отдельного вида преступлений и примерив их к известным ему обстоятельствам расследуемого, следователь мог бы самостоятельно определить, насколько они применимы в сложившейся следственной ситуации.
В своих рассуждениях, при рассмотрении отличий методики от механизма расследования мы часто обращаемся к криминалистической характеристике преступления для того, что бы обратить внимание на возможность признания такой категории, как криминалистическая характеристика расследования. В криминалистике принято рассматривать в качестве предмета этой науки закономерности в механизме преступления, описание которых отражается в криминалистической характеристике. Такие же закономерности существуют в механизме расследования, и в частных методиках расследования часто можно встретить их описание. Механизм расследования как и механизм преступления имеет множество структурных элементов, между которыми при исследовании можно рассмотреть как корреляционные, так и детерминационные связи. Однако, редко можно встретить рассуждения ученых о механизме расследования. Эту категорию часто принято называть с использованием других терминов, таких как процесс, система и даже методика. Однако, это не всегда в полной мере соответствуют подразумеваемому феномену, отчего могут возникать расхождения в понимании выдвигаемых тезисов.
В заключении статьи мы должны отметить следующие отличия методики расследования от механизма:
1. Такая категория, как механизм расследования преступления относится прежде всего к первому (эмпирическому) уровню криминалистического знания, в то время, как методика – к теоретическому.
2. Механизм расследования преступления, если речь идет не о типичном механизме или типичной модели механизма, это существующая или существовавшая в действительности динамическая система, определяющая деятельность лиц, участвующих в расследовании.
3. Механизм расследования может и должен выступать объектом исследования в криминалистике для выявления закономерностей формирования его элементов и закономерностей отражения действия этих элементов на результатах расследования и на состояние элементов складывающейся следственной ситуации. Криминалистическая методика является результатом такого рода исследований, содержит научные и теоретические положения, включая методы исследования механизма расследования.
4. Частная методика расследования, это прежде всего рекомендации по расследованию того или иного вида преступления, которые возможно применить в механизме, который может выступать в качестве источника эмпирического материала научных исследований в криминалистике.
[1] В теории, при применении индуктивного научного метода, метода моделирования или по аналогии возможно рассмотреть разработку криминалистической характеристики для преступлений, еще не получивших свое проявление в объективной действительности, но предусмотренных кодексом.
1. Россинская Е.Р. Криминалистика: учебник. - М.: Норма, 2018. 464 с.
2. Криминалистика. Схемы и терминология. Учебно-методическое пособие / Под ред. И.А.Возгрина, К.И.Сотникова. СПб.: Санкт-Петербургский университет МВД России, 2000. 165 с.
3. Криминалистика: учебник для студентов вузов / под ред. А.Ф. Волынского, В.П. Лаврова. 2-е изд., перераб. и доп. М.: ЮНИТИ-ДАНА: Закон и право, 2010. 943 с.
4. Криминалистика : учебник (уровень специалитета) / под ред. А. И. Бастрыкина, Е. П. Ищенко, Я. В. Комиссаровой. - М. : Проспект, 2019. 616 с.
5. Криминалистика : учебник для бакалавров / под ред. Л. В. Бертовского. М. : РГ-Пресс, 2018. 960 с.
6. Криминалистика/Под ред. д-ра юрид. наук, проф. В.А. Образцова. - М.: Юристъ, 1997. 760 с.
7. Уемов А.И. Системные аспекты философского знания. Одесса.: Негоциант. 2000. 160 с.
8. Яблоков Н.П. Некоторые проблемы криминалистики в свете сегодняшнего дня // Криминалистика - прошлое, настоящее, будущее: достижения и перспективы развития: материалы Международной научно-практической конференции, приуроченной к 60-летию образования службы криминалистики (Москва, 16 октября 2014 года). М.: Академия Следственного комитета Российской Федерации, 2014. С.119-120.
9. Грибунов О.П. Власов А.Б. Криминалистическое мышление как отражение системности теории и практики // Материалы XXI Всероссийской конференции «Подготовка кадров для силовых структур: современные направления и образовательные технологии. Иркутск. 2016. С. 36-37.
10. Грибунов О.П., Антонов В.А. Приоритетные направления профессиональной подготовки экспертных кадров МВД России // Подготовка кадров для силовых структур: современные направления и образовательные технологии: Материалы двадцатой всероссийской научно-методической конференции. 2015. С. 27-29.
