Введение. Целью исследования стало изучение формирующегося в настоящее время в отечественном уголовном и уголовно-исполнительном праве института пробации. Актуальность темы исследования предопределилась введением Федерального Закона «О пробации в Российской Федерации», а также отсутствием правоприменительной практики в данном сегменте правоотношений. Материалы и методы. При подготовке статьи использовались общенаучные методы (анализ, наблюдение, обобщение, сопоставление, описание) и специальные методы юридической науки, в том числе метод сравнительного правоведения и формально-юридический. Результаты исследования. Проведенный анализ позволил выявить несоответствие между содержанием указанного нормативного правового акта и его названием, а также смысловой нагрузкой используемого термина. Кроме того, отмечается отсутствие системности в формировании института пробации как способа комплексного воздействия на поведение осужденного, сочетающего в себе не только оказание социальной помощи осужденным, попавшим в тяжелую жизненную ситуацию, но и стимулирование их к правопослушному поведению, а также контроль за их поведением и достижением целей предупреждения преступлений в результате такой деятельности. Выводы и заключения. Используя методы сравнительного правоведения и положительный зарубежный опыт, предлагается дополнить создаваемый институт пробации механизмами социального контроля за поведением осужденных, включить в ФЗ «О Пробации в Российской Федерации» специальный вид досудебную пробацию, а также расширить временные рамки пробации.
социальный контроль, осужденные, пробация, испытание, условное осуждение
Современная криминологическая обстановка в Российской Федерации характеризуется стабильно высоким уровнем рецидивной преступности. Только официальные показатели юридического рецидива находятся в пределах от 30 до 60 %[1], при этом уровень фактического рецидива в разы выше. В целях создания комплексного механизма противодействия данному негативному явлению в Российской Федерации осуществляется последовательная политика уголовно-правового и общеправового воздействия в отношении лиц, совершивших преступления. Комплексные характеристики личности лица, совершившего преступление, свидетельствуют, что большинство из них до совершения преступления, и в большей степени после отбытия наказания, оказываются в сложной жизненной ситуации (разрыв семейно-родственных и трудовых связей, лишение источника доходов, проблемы со здоровьем и т. д.). В своей совокупности указанные проблемы рано или поздно приводят к рецидиву преступного поведения. Разрабатывая комплекс социально-правовых мер, устраняющих указанные предпосылки, законодатель обратился к существующему мировому опыту уголовной пробации.
В связи с принятием Федерального закона «О пробации в Российской Федерации»[2] (далее – ФЗ «О пробации») активизировалась дискуссия относительно совершенствования существующей системы уголовно-правового воздействия в целом, а также исполнения наказаний и применения иных мер уголовно-правового характера в частности. В рамках ФЗ «О пробации» законодатель попытался в рамках одного нормативного правового акта сконцентрировать основные направления деятельности государственных органов и общественных организаций, связанных с нейтрализацией негативных последствий исполнения наказания, помощью осужденным и т. д. Однако анализ данного нормативного правового акта свидетельствует об отсутствии четкой и сформированной государственной политики в сфере правового воздействия на лиц, совершивших преступление.
Представляет несомненную ценность попытка систематизировать и упорядочить деятельность, направленную на помощь осужденным, например, в рамках юридического закрепления возможности организации центров пробации, определения правового статуса лица, в отношении которого применяется пробация, и круга полномочий сотрудников органов, уполномоченных такую деятельность осуществлять [1].
Само понятие пробация (от лат. «probatio» ‑ испытание; англ. probation) – понимается как одна из форм (видов) испытания (условного осуждения) в ряде стран (США, Великобритания и др.), при которой осужденный без лишения его свободы поступает под надзор специальных органов [2, 3]. В ряде европейских государств пробация не только содержит в себе элемент надзора, но и позволяет координировать оказание социальной помощи осужденным (ресоциализацию) [4]. При этом, как отмечает С. П. Кубанцев, «условное осуждение с надзором или без него, результат последовательного развития и почти инстинктивной модификации существующей правовой практики, а не созидательного законотворчества определенной страны» [5, с. 125]. Предпосылкой дальнейшего развития практикивыступило, казалось бы, очевидное наблюдение: надзор без лишения свободы требует гораздо меньших расходов, чем надзор в исправительном учреждении, и он гораздо эффективнее [5]. Подобного рода средства уголовно-правового воздействия стали широко использовать и в других странах [6], постепенно дополняя их инструментами ресоциализации и социальной помощи осужденным [7].
Попытки систематизировать и организовать деятельность, связанную с оказанием социальной помощи осужденным, ранее уже предпринимались в Российской Федерации. Так, в 2006 г. на рассмотрении в Государственной Думе Российской Федерации находился законопроект «Об основах социальной адаптации и реабилитации лиц, освобожденных из мест лишения свободы». Однако данный нормативный правовой акт не был принят, хотя его содержание во многом совпадало с действующим. Само понятие пробации, даваемое в п. 1 ст. 5 действующего ФЗ «О пробации» раскрывается через обобщенную фразу: совокупность мер в итоге фактически сводится к их перечислению: ресоциализация, социальная адаптация и социальная реабилитация, защита прав и законных интересов указанных лиц. Таким образом, пробация воспринимается не как комплексное явление, а как способ расширенной социальной реабилитации осужденных.
Анализ принятого ФЗ «О пробации» свидетельствует о том, что использованный в названии термин «пробация» (аналог «испытание» [8; 9]) не совсем точно отражает содержание правоотношений, которые пытается урегулировать (а отчасти сформировать) законодатель. Так, основные положения ФЗ «О пробации», во-первых, оказались сориентированными на оказание односторонней помощи (поддержку) лицам, совершившим преступление, без указания на необходимость активной роли самих лиц в исправлении и взаимодействии с органами пробации, во-вторых – не охватывающими все необходимые этапы пробации, и в-третьих – не содержащими достаточных механизмов взаимодействия с «подопечным» (лицо, в отношении которого применяется пробация) в части контроля за его поведением. Представляется, что в своей совокупности указанные недостатки могут существенно затруднить достижение целей, поставленных на этапе законотворчества. Так, в пояснительной записке к ФЗ «О пробации» авторы указывали на то, что данный закон принимается в «целях систематизации отдельных положений законодательства в этой сфере, установления единых принципов организации работы по осуществлению контроля, социальной адаптации, социальной реабилитации соответствующих категорий лиц»[3]. Однако в содержании рассматриваемого закона как таковых средств контроля за «подопечными» лицами фактически не предусматривается. Более того, заявленный в названии институт пробации фактически подменяется систематизацией мер социальной помощи осужденным, попавшим в сложную жизненную ситуацию, без создания инструментов социального контроля за поведением таких лиц и их стимулирования к самостоятельному, ответственному правопослушному поведению.
Интересным представляется точка зрения Е. А. Брылевой, которая в своих работах, использует для определения данной деятельности термин «патронат» как более характерный для отечественной социально-правовой традиции и отражающий деятельность органов социальной опеки в отношении лиц, особо нуждающихся в таком попечении. [10; 11] Так, на уровне субъектов Российской Федерации приняты и функционируют нормативные акты, позволяющие оказывать социальную и иную помощь осужденным. Например, закон Архангельской области от 16 декабря 2011 года № 402-27-ОЗ «О социальной адаптации лиц, освобожденных из учреждений уголовно-исполнительной системы», закон Тюменской области от 24 ноября 2011 года «О ресоциализации лиц, отбывших уголовное наказание в виде лишения свободы и (или) подвергшихся иным мерам уголовно-правового характера». Систематизация указанных нормативных правовых актов и определение единого централизованного органа курирующего данную деятельность несомненно важное направление работы с осужденными, однако правовой институт пробации предполагает не только помощь осужденным, но и использование более комплексных инструментов, включающих осужденных в социальную среду и наблюдение за их поведением в течение определенного периода.
Зачастую лица, совершающие преступление, имеют явную антиправовую и антигосударственную установку [12]. С психологической точки зрения данный феномен вполне объясним и основывается на том, что именно государство выступает для осужденного инициатором и реализатором неблагоприятных принудительных процедур в отношении него. Соответственно взаимодействие с представителями государственных органов в психическом восприятии осужденного ассоциируется с неблагоприятными последствиями. Ожидание помощи, просьбы об этой помощи встречают внутреннее противодействие и даже при их фактическом наличии не всегда озвучиваются осужденным. Одним из подтверждений такого феномена можно считать установленные негласные правила «воровского (тюремного) закона», по которым сотрудничество или любая другая форма взаимодействия с сотрудниками правоохранительных органов порицается и карается исключением (вплоть до физического устранения) из соответствующего «криминального сообщества». При наличии таких исходных установок сложно ожидать успешного и эффективного взаимодействия между осужденным и органами пробации. Помощь осужденным, лицам, отбывающим либо отбывшим наказание, не может осуществляться в отрыве от использования средств надзора и контроля за данными лицами со стороны государственных органов. При этом наиболее эффективным могло бы выступать именно совмещение данных функций органами, исполняющими наказание и иные меры уголовно-правового характера. Таким образом, пробация как самостоятельный инструмент уголовно-правового воздействия должна включать в себя не только оказание социальной помощи, но и элемент наблюдения (контроля) за поведением лиц, совершивших преступление.
Изучение опыта стран, близких Российской Федерации по правовой семье и совместному историческому прошлому, также относительно недавно внедривших в свою правовую систему институт пробации, свидетельствует о возможности более системного использования инструментов пробации.
Так, законодательство Кыргызстана, содержащее самостоятельный закон «О пробации», акцентирует внимание на формах пробации, т. е. конкретных видах мероприятий, осуществляемых в ходе данной процедуры. В частности, ст. 7 в качестве основных форм пробации, позволяющих достигать целей и выполнять задачи пробации, выделяет контроль и надзор за клиентами пробации и воспитательное воздействие в соответствии с уголовно-исполнительным законодательством и законодательством в сфере правонарушений[4].
Отечественный же закон «О пробации» такой формулировки, а соответственно, и формы воздействия, как контроль и надзор, не содержит.
Аналогичным образом закон Республики Казахстан «О пробации» в ст. 5 предписывает, что пробация осуществляется в формах пробационного контроля и оказания социально-правовой помощи лицам, состоящим на учете службы пробации. Развивая данное положение, ч. 2 ст. 5 определяет пробационный контроль как «деятельность службы пробации и полиции по осуществлению контроля за исполнением лицами, состоящими на их учете, обязанностей, возложенных на них законом и судом»[5].
Таким же образом организован институт пробации и в большинстве других стран [13; 14; 15] на основе баланса контроля за поведением лица, совершившего преступление и оказания ему помощи со стороны контролирующего органа, с обязательным наделением соответствующими полномочиями органов пробации и привлечением к данной деятельности негосударственных организаций, общественных формирований, частных лиц (волонтеров) и т. д. [13].
Еще одним компонентом пробации в зарубежном законодательстве, выгодно отличающим его от отечественного, выступает наличие досудебной пробации [16] – т.е. деятельности и совокупности мер по подготовке досудебного доклада. Такое включение органов, «курирующих» лицо, совершившее преступление, на ранних этапах уголовного судопроизводства, а не только в процессе отбытия наказания и после, представляется несомненно положительным. Развернутое социально-психологическое исследование личности с привлечением специалистов способно оказать содействие самому лицу, совершившему преступление, а также оказывает помощь суду при индивидуализации наказания. Так, деятельность сотрудников правоохранительных органов, обусловленная их целями и задачами, направлена в первую очередь на раскрытие преступления, расследование и получение информации значимой для установления лиц, причастных к совершению преступления, мотивы, цели совершенного преступления и т. д. В то же время, данное лицо может уже находиться в тяжелой жизненной ситуации и нуждаться в оказании социальной и иной помощи.
Кроме того, Д. А. Горбань справедливо указывает на несистемность в сборе значимой информации об осужденном. Так, отсутствие преемственности между органами следствия, правосудия, СИЗО и исправительными учреждениями приводит к тому, что «информация об обвиняемом, подсудимом, а затем осужденном практически каждый раз заново собирается этими органами и учреждениями» [17, с. 318]. Учитывая заведомо конфликтный характер взаимодействия между лицом, совершившим преступление и органами, исполняющими наказание либо иные меры уголовно-правового характера, именно наличие объективной информации об осужденном позволит сбалансированно и индивидуализированно подобрать нужные компоненты работы с ним для оказания исправительного воздействия. В противном случае даже адресная помощь может оказаться как минимум бесполезной, либо даже негативно сказаться на итоговом результате (предупреждении преступлений). Как следствие – определение круга необходимых воспитательных и профилактических мероприятий, средств и методов работы с прибывшими в колонию осужденными остается несбалансированным и малоэффективным.
Таким образом, именно изучение (сбор и анализ информации) составляет первичную основу контролирующего механизма, позволяющего избежать либо уменьшить неблагоприятные социальные последствия и выбрать адекватный способ оказания социальной помощи лицу, оказавшемуся в сложной жизненной ситуации. Так как данный информационный компонент пробации и социального контроля не содержит в себе репрессивного, карательного воздействия, он может (и должен) реализовываться на самых ранних стадиях уголовного процесса, исполнения наказания и дальнейшей ресоциализации осужденных. Именно уголовно-исполнительные инспекции (центры пробации) должны выступать единым органом, осуществляющим такую работу и концентрирующим информацию о лице, совершившем преступление в целях дальнейшего наиболее эффективного воздействия (выбора адекватной меры пресечения, индивидуализации наказания, определения круга обязательств в рамках испытательного срока при условном осуждении, выбора места отбытия наказания, определения содержания административного надзора, определения необходимых медицинских или реабилитационных процедур и т. д.).
Ключевым параметром данного средства правового воздействия выступает именно передача лица «под надзор» уполномоченных органов, которые в процессе испытания осуществляют контроль, корректирование поведения осужденного и констатируют достижение (недостижение) целей предупреждения преступлений и отсутствие необходимости отбытия лицом реального наказания.
Применяя пробацию в отношении лица, совершившего преступление, т. е. фактически оказывая безвозмездную помощь данному лицу, государство имеет полное право использовать инструменты, гарантирующие соответствующее правомерное поведение со стороны такого подопечного. В противном случае односторонняя деятельность государства превращается в неконтролируемую (в плане достижения поставленных целей) «гуманитарную помощь» лицам, ранее совершившим преступление, без контроля её результативности, но с достаточной затратностью финансовых, организационных и других ресурсов.
Сроки пробации, установленные рассматриваемым законом, учитывают особенности применяемой меры уголовно-правового характера либо назначенного наказания и позволяют в достаточном временном промежутке контролировать процесс ресоциализации. В то же время, установленные в ч. 2 ст.20 ФЗ «О пробации» сроки постпенитенциарной пробации, допускают ее проведение в течение одного года со дня начала реализации мероприятий, предусмотренных индивидуальной программой. Представляется, что данный срок при его практическом применении окажется недостаточным для полноценного взаимодействия с «подопечным». Так, если в период испытательного срока условного осуждения либо условно-досрочного освобождения период пробации может составлять несколько лет, то по отбытии наказания он сократиться до одного года. Проведение достаточных воспитательных, медицинских, ресоциализирующих мероприятий в столь сжатые сроки может оказаться малорезультативным. На наш взгляд, временной промежуток пробации должен иметь привязку к особенностям назначенного (отбытого) наказания и быть согласован как минимум со сроками судимости (ст. 86 УК РФ). Учитывая полномочия уголовно-исполнительной инспекции по изменению данной процедуры, при наличии к тому оснований пробация может быть отменена, однако изначальное ограничение ее столь короткими сроками не целесообразно.
Учитывая вышеизложенное, следует констатировать в целом позитивное направление в сфере формирования самостоятельного института пробации в Российской Федерации [18]. В то же время отождествление пробации исключительно с оказанием социальной помощи осужденным, попавшим в сложную жизненную ситуацию, делает данный институт односторонним, не позволяющим полноценно формировать условия для дальнейшего предупреждения преступлений. Кроме того, представляется нецелесообразным отделение данной деятельности от уже существующих институтов «испытания» в рамках условного осуждения, условно-досрочного освобождения и т. д., уже предусматривающих взаимодействие осужденного с уголовно-исполнительными инспекциями и иными органами, не только контролирующими лицо, находящееся на испытательном сроке, но и оказывающими ему определенную помощь в ресоциализации.
Устранение данного «перекоса» возможно путем дополнения процесса пробации средствами контроля за поведением «подопечного» (сбор информации о поведении осужденного и возможность влиять на его поведение в случае продолжения противоправной деятельности либо реальной опасности такого поведения). К таким инструментам может быть отнесено наделение уголовно-исполнительных инспекций полномочиями истребования информации о местонахождении лица, назначения ему дополнительных медицинских либо социально-реабилитационных процедур, установление ограничений либо обязательств.
В целях определения эффективности (неэффективности) проводимых мероприятий, их индивидуализации и возможности оперативной корректировки следует более развернуто использовать инструменты информационного контроля за поведением осужденного в период пробации.
Такими средствами могут выступать:
– наделение должностных лиц уголовно-исполнительных инспекций (центра пробации) полномочиями в части углубленного сбора информации о личности «подопечного» (например, полномочий и доступа к системе автоматического сбора информации СОРМ[6] – информации о местоположении, о содержании интернет-трафика и т. д.), в том числе на стадии предварительного расследования и судебного разбирательства (по заявлению лица, нуждающегося в пробации);
– расширение полномочий уголовно-исполнительных инспекций по установлению индивидуальных требований к поведению «подопечного» в рамках процедуры пробации (пройти медицинское лечение, пройти курс обучения в учебном заведении, трудоустроиться, отказаться от употребления алкоголя, осуществлять помощь несовершеннолетним детям и т. д.);
– увеличение срока постпенитенциарной пробации исходя из установленных в ст. 86 УК РФ сроков судимости.
[1] Данные ГИАЦ МВД Российской Федерации о состоянии преступности в России за 2017-2021 г. URL: https://xn--b1aew.xn--p1ai/Deljatelnost/statistics. (дата обращения 12.01.2023); Судебная статистика Судебный департамент при Верховном Суде Российской Федерации. URL: http://www.cdep.ru/index.php?id=79&item=2074 (дата обращения 12.02.2023)/
[2] О пробации в Российской Федерации : Федеральный закон от 06.02.2023 № 10-ФЗ // URL: http://publication.pravo.gov.ru/Document/View/0001202302060003. (дата обращения: 12.02.2023).
[3] Пояснительная записка к проекту Федерального закона «О пробации в Российской Федерации» // URL: http://nasbor.ru/wp-content/uploads/2022/05/DrFed_Prob_Poyas.docx (дата обращения:12.02.2023).
[4] О пробации : Закон Кыргызской Республики от 24 февраля 2017 года № 34 // URL : http://cbd.minjust.gov.kg/act/view/ru-ru/111517 (дата обращения: 12.02.2023)
[5] О пробации : Закон Республики Казахстан от 30 декабря 2016 года № 38-VI // URL : https://online.zakon.kz/Document/?doc_id=36232217&pos=193;-47#pos=193;-47 (дата обращения: 12.02.2023).
[6] О внесении изменений в Федеральный закон «О противодействии терроризму» и отдельные законодательные акты Российской Федерации в части установления дополнительных мер противодействия терроризму и обеспечения общественной безопасности : Федеральный закон от 06.07.2016 г. № 374-ФЗ // КонсультантПлюс : сайт. URL: https://www.consultant.ru/document/cons_doc_LAW_201078/ (дата обращения: 12.01.2023).
1. Скиба, А. П., Малолеткина, Н. С. Законопроект «О пробации в Российской Федерации»: некоторые аспекты обсуждения в 2021-2022 годах // Уголовно-исполнительное право. 2022. Т. 17, № 2. С. 176-194.
2. Большой юридический словарь / под ред. А. Я. Сухарева. М., 2003.
3. Энциклопедия права. М., 2015. // Энциклопедия права : сайт. URL: http://law.niv.ru/doc/encyclopedia/laws/fc/slovar-207-11.htm. Дата обращения: 13.02.2023. режим доступа: свободный.
4. Тейван-Трейновский, Я. С., Волов, В. Т. Пробация как социально-правовое воздействие на личность с противоправным поведением // Социологические исследования. 2012. № 11. С. 105-112.
5. Кубанцев, С. П. Применение пробации и досрочного освобождения от отбытия наказания в виде лишения свободы в США // Журнал российского права. 2006. № 1. С. 121-132.
6. Нечепуренко, А. А. Уголовная ответственность: эволюция понятия и перспективы законодательного регулирования. Омск: Омская академия МВД России, 2014. С. 119.
7. Пертли, Л. Ф., Овчинников, С. Н., Калужина, М. А., Железная, Ю. Ю. Особенности деятельности службы пробации в ведущих иностранных государствах : аналитический обзор. М., 2014. 32 с.
8. Нечепуренко, А. А. Испытание в уголовном праве Российской Федерации: автореф. дисс. д-ра юрид. наук. Омск, 2009. 43 с.
9. Нечепуренко, А. А. Проблема институционализации уголовного испытания // Научный вестник Омской академии МВД России. 2012. № 1. С. 79-81.
10. Брылева, Е. А. Патронат или пробация в контексте судебно-правовой реформы: вопросы терминологии // Юридическая наука: история и современность. 2018. № 12. С. 24-27.
11. Брылева, Е. А. Патронат или пробация? К вопросу о терминологии и современном понимании // VII Балтийский юридический форум «Закон и правопорядок в третьем тысячелетии»: Материалы международной научно-практической конференции, Калининград: Калининградский филиал Санкт-Петербургского университета МВД России, 2019. С. 31-32.
12. Антонян, Ю. М., Кудрявцев, В. Н., Эминов, В. Е. Личность преступника. М., 2010. 368 с.
13. Гета, М. Р. Пробация в уголовном праве зарубежных стран : учеб. пособие. Усть-Каменогорск : ВКГУ им. С. Аманжолова, 2004. 91 с.
14. Гумбатов, М. Г-О. Пробация в Азербайджанской Республике и перспективы ее развития // Уголовно-исполнительное право. 2019. Т. 14, № 2. С. 170-174.
15. Шатанкова, Е. Н. Условное осуждение и пробация за рубежом (сравнительно-правовой анализ): автореф. дис. канд. юрид. наук. М., 2008. 22 с.
16. Асылбекова, А. А. Досудебная пробация как предпосылка реализации целей уголовного наказания // Modern science. 2019. № 5-4. С. 207-210.
17. Горбань, Д. В. Досудебная пробация как стадия процесса ресоциализации // Уголовно-исполнительное право. 2017. Т. 12, № 3. С. 317-320.
18. Малолеткина, Н. С. О целесообразности полного внедрения института пробации в современную пенитенциарную систему // Уголовно-исполнительная система: право, экономика, управление. 2014. № 2. С. 15-16.
